Я снова взглянул на неё трезвым взглядом. Как в той песне из фильма «Три мушкетёра»: «А сколько же вам лет, дитя моё?» — «Ах, много, сударь, много — восемнадцать!» Как сдвинулось с переменой эпох восприятие возраста! В сущности, кто были те мушкетёры? Мальчишки, девчонки. Д'Артаньяну было восемнадцать. Арамису и Портосу — тоже около двадцати. Миледи — двадцать два, Констанции — двадцать пять. Лорду Бэкингему, военному министру, — двадцать три! Атосу было тридцать, он считал себя стариком. Юнцы вершили историю, если вдуматься. Не то что сейчас.

С недавних пор я обратил внимание, что после того, как тебе стукнет тридцатник, время становится как бы «двухслойным». С одной стороны — в отношении внешних событий, — оно заметно ускоряется, и это ужасно: никуда не успеваешь, начинаешь что-то упускать, память всё чаще подводит, месяцы сжимаются до размеров недели… Врачи говорят, с возрастом в мозгу происходят необратимые изменения, думать начинаешь медленней — и вот вам результат. А с другой стороны, при личном восприятии, вроде как застываешь. Ощущаешь себя где-то на тридцать. Ага. Тридцать один — вроде как и не было. Тридцать два — пролетело — не задело. Немножко спотыкаешься на тридцати трёх, но это понятно почему. Однако потом всё продолжается как раньше. И не можешь взять в толк, отчего так — то ли вправду наступила относительная стабильность, то ли просто не хочется думать, что уже разменял четвёртый десяток. Что-то подобное, помню, было после двадцати: пока не стукнуло двадцать девять, всё казалось — вот они, мои двадцать, рядом, рукой подать. Ан, нет — Федот, да не тот.

Блин, да что ж это такое! С какого момента я начал ощущать себя старым? Я был самым младшим в классе, меня всегда (или почти всегда) окружали люди старше меня, в крайнем случае — ровесники. Куда вдруг все подевались? Ведь в круглых датах нет ничего особенного. В сущности, что такое числа? Просто условность, придуманная человеком. А мы продолжаем считать, отмечать, чему-то радоваться, огорчаться, делать выводы на основе такой бредятины, как календарный возраст. Всё-таки люди очень привязаны к условностям. И вот сидишь, бывало, смотришь на девчонку, думаешь: совсем взрослая, девятнадцать уже. Немножко не ровесница, ведь мне… мне… господи!

Подсчитаешь — вздрогнешь… (Дмитрий Скирюк "Блюз черной собаки" )