And tell me something I don't know instead of everything I do
And look at me as if I mean something to you(c)
And tell me something I don't know instead of everything I do
And look at me as if I mean something to you(c)
Банжо Патерсон The Last Parade
`Have we not done our share?
With never a sound of trumpet,
With never a flag displayed,
The last of the old campaigners
Lined up for the last parade.
Weary they were and battered,
Shoeless, and knocked about;
From under their ragged forelocks
Their hungry eyes looked out.
And they watched as the old commander
Read out, to the cheering men,
The Nation's thanks and the orders
To carry them home again.
And the last of the old campaigners,
Sinewy, lean, and spare --
He spoke for his hungry comrades:
`Have we not done our share?
`Starving and tired and thirsty
We limped on the blazing plain;
And after a long night's picket
You saddled us up again.
`We froze on the wind-swept kopjes
When the frost lay snowy-white.
Never a halt in the daytime,
Never a rest at night!
`We knew when the rifles rattled
From the hillside bare and brown,
And over our weary shoulders
We felt warm blood run down,
`As we turned for the stretching gallop,
Crushed to the earth with weight;
But we carried our riders through it --
Carried them p'raps too late.
`Steel! We were steel to stand it --
We that have lasted through,
We that are old campaigners
Pitiful, poor, and few.
`Over the sea you brought us,
Over the leagues of foam:
Now we have served you fairly
Will you not take us home?
`Home to the Hunter River,
To the flats where the lucerne grows;
Home where the Murrumbidgee
Runs white with the melted snows.
`This is a small thing surely!
Will not you give command
That the last of the old campaigners
Go back to their native land?'
. . . . .
They looked at the grim commander,
But never a sign he made.
`Dismiss!' and the old campaigners
Moved off from their last parade.
I resign myself to silence. i will never blow your cover(c)
I resign myself to silence. i will never blow your cover(c)
You've got to measure up \ And make me prouder (с)
You've got to measure up \ And make me prouder (с)
Глубокий грудной крик разносится эхом от одной горной гряды к другой; затем спускается к подножью и исчезает во мраке ночи. Это крик дикой скорби и презрение ко всем несчастьям в мире.(с)…
Глубокий грудной крик разносится эхом от одной горной гряды к другой; затем спускается к подножью и исчезает во мраке ночи. Это крик дикой скорби и презрение ко всем несчастьям в мире.
Каждое живое существо (а, возможно, и многие умершие) внимательно прислушиваются к этому зову. Для оленя это напоминание о судьбе всех, кто сделан из плоти; для сосны – предвестник полуночной драки и крови на снегу; для койота – обещание скорой добычи; для фермера – банкротство и разорение; для охотника – клык, противостоящий пуле… И все же, за этими очевидными и сиюминутными надеждами и страхами прячется глубокий смысл, известный только горе. Только гора живет достаточно долго, чтобы уметь прислушиваться и понимать крик волка.
Те, кто не могут постичь его глубокий смысл, по крайней мере знают, что он есть, что его можно почувствовать, что он только в стране волков, не похожей на все другие страны. Он проходит дрожью по позвоночнику тех, кто слышит его ночью; и тех, кто видит следы днем. Даже не видя и не слыша волка, его можно угадать по сотням малейших признаков: ночному всхлипу лошади, шуму падающих камней, топоту убегающего оленя, теням, падающим на хвою. Только новичок не почувствует присутствия волка, только он не поймет того факта, что горы обладают тайным знанием.
Мое собственное понимание этого факта берет начало с того дня, когда я стал свидетелем смерти волка. Мы обедали на вершине горы; внизу, извиваясь, бурная река пробивала свое русло. Вдруг, кто-то из нас заметил похожее на косулю животное, переходившее бурный поток и по грудь ушедшее в воду. Когда животное вылезло на берег, отряхнулось и направилось в нашу сторону, мы поняли, что ошиблись: это был волк. Сразу же навстречу волку, из под прибрежных деревьев, выбежали полдюжины вилявших хвостами подросших и уже окрепших щенков, устроив ему шумный прием: они радостно навалились на него и вся компания превратилась в одну кучу-малу. Этот извивающийся волчий клубок находился на открытом месте, прямо под нами, у подножья горы.
В те дни мы не могли упустить такую возможность. Не раздумывая долго, мы направили в кучу волков свинцовый ураган. Однако рассчитывать на точность попадания с верхушки горы не приходилось, все были увлечены просто стрельбой. Когда же ружья разрядились, на поляне остался лежать старый волк, а один из щенков, волоча подбитую ногу, уползал в ближайшее укрытие.
Мы спустились к старому волку и успели разглядеть в его глазах медленно угасающий яростный зеленый огонь. В этих глазах было нечто совсем новое для меня – нечто, известное только волку и горам. Тогда я был молод и увлечен охотой; я полагал, что чем меньше волков – тем больше оленей, тем быстрее наступит рай для охотников. Но увидев, как умирает зеленый огонь, я понял: ни горы, ни волк никогда не согласятся со мной.
- Альдо Леопольд, Сэнд-каунти Альманах в переводе Виктора Постникова
Hope has a place in the lover's heart.
One look at love
And you may see
It weaves a web
Over mystery,
All ravelled threads
Can rend apart
For hope has a place in the lover's heart.
Hope has a place in the lover's heart.
Whispering world,
A sigh of sighs,
The ebb and the flow
Of the ocean tides,
One breath, one word
May end or may start
A hope in a place of the lover's heart.
Hope has a place in the lover's heart.
Look to love,
You may dream,
And if it should leave
Then give it wings.
But if such a love
Is meant to be;
Hope is home and the heart is free.
Under the heavens
We journey far,
On roads of life
We are wanderers.
So let love rise,
So let love depart,
Let hope have a place in the lover's heart.
Hope has a place in the lover's heart.
Сила Стаи в том, что живет Волком, сила Волка - родная Стая.
Р. Киплинг. ЗАКОН ДЖУНГЛЕЙ
Вот вам Джунглей Закон - и Он незыблем, как небосвод.
Волк живет, покуда Его блюдет; Волк, нарушив Закон, умрет.
Как лиана сплетен, вьется Закон, в обе стороны вырастая:
Сила Стаи в том, что живет Волком, сила Волка - родная Стая.
Мойся от носа и до хвоста, пей с глуби, но не со дна.
Помни, что ночь для охоты дана, не забывай: день для сна.
Оставь подбирать за Тигром шакалу и иже с ним.
Волк чужого не ищет, Волк довольствуется своим!
Тигр, Пантера, Медведь-князья; с ними - мир на века!
Не тревожь Слона, не дразни Кабана в зарослях тростника!
Ежели Стае твоей с чужой не разойтись никак,
Не горячись, в драку не рвись - жди, как решит Вожак.
С Волком из стаи своей дерись в сторонке. А то пойдет:
Ввяжется третий - и те, и эти, - и начался разброд.
В своем логове ты владыка - права ворваться нет
У Чужака, даже у Вожака, - не смеет и сам Совет.
В своем логове ты владыка - если надежно оно.
Если же нет, шлет известье Совет: жить в нем запрещено!
Если убьешь до полуночи, на всю чащу об этом не вой.
Другой олень прошмыгнет, как тень, - чем насытится Волк другой?
Убивай для себя и семьи своей: если голоден, то - убей!
Но не смей убивать, чтобы злобу унять, и - НЕ СМЕЙ УБИВАТЬ
ЛЮДЕЙ!
Если из лап у того, кто слаб, вырвешь законный кусок -
Право блюдя - малых щадя - оставь и ему чуток.
Добыча Стаи во власти Стаи. Там ешь ее, где лежит.
Насыться вволю, но стащишь долю - будешь за то убит.
Добыча Волка во власти Волка. Пускай, если хочешь, сгниет -
Ведь без разрешенья из угощенья ни крохи никто не возьмет.
Есть обычай, согласно которому годовалых Волчат
Каждый, кто сыт, подкормить спешит - пусть вдосталь они едят.
(Перевод В. Топорова)